От яиц до яблок

   Сегодня, сидя за компьютером, я с трудом могу представить, что это было со мной. Нет, ничего ужасного, а просто приехала «скорая», а я крутился на диване, как уж на сковородке – «прихватило почки». Инъекция в «пятую точку», как говорится, в самое яблочко – и через какое-то время значительно полегчало. Недолгая поездка на «маршрутке для нездоровых» - и приемный покой районной больницы. Здание, построенное в начале 60-х, стоит темной тенью, подмигивая освещенными окнами. Только четвертый час дня, но на город опускаются тяжелые серые сумерки, в душе озноб от перенесенного - за плечами 13 часов борьбы с беспощадной болью.

   Недолгое ожидание – и за мной приходит врач. Что болит? На этот извечный эскулаповский вопрос легко дать ответ – где-то в пояснице. Идем на УЗИ. Холодная кушетка, а затем  холодный датчик, которым жмет мне на живот и бок дежурный врач. Диагноз готов – камешком блокирована левая почка. Так это она мне не давала жить!

   Опять в приемный покой и недолгое переодевание – теперь такого понятия, как больничная одежда, нет. Теперь каждый ходит в том, в чем придется. Правда, желательны спортивные брюки и куртка. Поднимаюсь на третий этаж в урологическое отделение. Оно занимает все правое крыло здания. Осторожно ступаю по коридору – кафельная плитка, словно чешуя, местами сошла с пола.

   Игра в сталкера

По этому, местами треснутому полу с отвалившейся плиткой, пришлось ходить целую неделю. Эти походы в туалет, который находился в самом конце коридора, сам для себя я назвал игрой в сталкера. Почему? Просто как-то неуютно было наступать на хрустящие под ногами кафельные плитки. А потом товарищи по несчастью рассказали,  что плитку по распоряжению прошлого начальства положили на деревянные перекрытия. То ли те прогнулись, то ли еще что, но посредине коридора, ближе к черному ходу, кафель треснул «по живому»,  а частично отвалился. Приятель даже думал, что это люк в полу – четыре скрепленных цементным раствором кафкльных плитки просто слегка провалились.

   Зато, когда кого-то везли в инвалидном кресле, создавалось впечатление, что поезд идет по шпалам – так забавно звякали под колесами оторвавшиеся кафельные плитки. И это было бы смешно, если бы трех старичков не предупредила дежурная медсестра, мол, не ходите по реакреации. Раньше там была столовая, но ее перенесли в одну из больших больничных палат, так как побоялись, что подгнившие перекрытия, нагруженные сверху песком, цементной стяжкой и кафельной плиткой попросту не выдержат.

   Скорее бы выписаться – надоело играть в сталкера.

  Степаныч

  Он пришел к нам в палату, мягко говоря, в не самом лучшем распоряжении и духа. Как принято говорить,  еще только 65, а эта простата показала свой нрав. И Степаныча доставили в урологическое отделение из соседнего района. С тех пор его жизнь была, как принято говорить, тесно связана с местными эскулапами.

 Это был уже четвертый визит к Минотавру. Те три раза были разведкой боем. Сначала Степанычу , которому простата пережала «водосток», провели операцию «Ы». Пробили живот и вставили в мочевой пузырь трубочку, через которую моча напрямую поступала в небольшую полиэтиленовую емкость, которую нужно носить на поясе. И это был четвертый месяц, как Степаныч «ссал» через трубочку в целлофановый пакетик. К слову, многие из пациентов отделения ходили с такими же пакетиками на поясе. Кто их прятал под брюки, кто, кто «не стеснялся».

   Простата, что передавила, мочеиспускательный канал Степаныча, требовала изучения на предмет наличия злокачественного образования. И через задний проход каким-то хирургическим инструментом Степанычу сделали «биопсию». После этой самый биопсии кровь с неделю текла из заднего прохода. Но все закончилось «прекрасно» - кровотечение прекратилось, а  затем пришла радостная весть – злокачественных клеток «в пробе грунта» не обнаружено. Правда три недели Степаныч изнывал в неведении. Еще одну неделю он не решился наведываться в «больничку» сам, ведь в новогодние деньки только самоубийца сунется в лапы к Минотавру.

  И вот, как раз восле Нового года, Степаныч заглянул в урологическое отделение, где его обрадовали. И как оказалось, ответ об отсутствии в «пробе грунта» раковых клеток пришел через  6 дней, но никто  не позаботился о том, чтобы передать эту благую весть в соседний районный центр. Сработала извечная формула – вас много, а я одна. Да, все хорошо, что хорошо кончается. Правда, Степаныч сознался, что за эти четыре недели уж место себе, сами понимаете где,  присмотрел. Но как говорится, сам виноват. Мог бы и позвонить.

  В этот раз Степанычу предстояло пройти прорезание мочеиспускательного канала, который передал удав-простата. Лапароскопическая операция, теперь уде через переднее отверстие, а проще говоря, пенис должна была состояться со дня на день. Степаныч, который попал в палату, где уже несколько дней томились мы с  приятелем, попал в  не лучшем расположении духа. Да и кто будет радоваться в преддверии такого?

  Но виду не подавал. Шутил  с нами, резался в подкидного дурака, но в минуты, когда его никто не беспокоил, был угрюм и сосредоточен.  Хотя оказалось, что это был настоящий кладезь юмора. Вот как он рассказывал о своем первом визите в урологическое отделение:

  - Как только «заселился», приходит дежурная медсестра. А я ей говорю: «Во-первых, как вас зовут? А во-вторых, где вы будете спать ночью?». Народ смеется, а я ведь ничего дурного сказать не хотел. Просто на случай осложнения хотел узнать, где искать дежурную медсестру ночью.  

   Действительно, не смешно. Бывает так прижмет, что  хоть на стену лезь. Да ладно. «Концерт» начался вечером, перед операцией. Поступила команда приготовить Степановича к операции. Словом, нужно было побрить все хозяйство Степановича. Так как не впервой он ложился «под нож», захватил с собой безопасный станок. Пришла санитарка и предложила свои услуги. Степаныч отказался, мол, обойдется своими силами. Получив дополнительный инструктаж – распаривать не нужно, все делать «насухую», но главное, волосы в раковину не бросать,а собрать «на  газетку», Степаныч отправился в  санитарную комнату. Вернулся несколько озабоченным и сосредоточенно сложил все в тумбочку.

   Прилетает санитарка и:

   - Точно все сделали? Мне надоело нагоняй из-за таких, как вы, от врачей получать. Покажите!

  Степаныч еле от нее отбоярился, как в палату входит дежурная медсестра.

  - Нужно побриться, - сообщает она. – Есть, чем побриться?

  Степаныч, который уже, как ему показалось, «выяснил вопрос», решил, что речь идет о том, что нужно побрить и лицо.

- У меня электробритва, - указывает он на солидный аппарат известной фирмы, который лежит на кровати.

  Дежурная медсестра застывает в недоумении, видимо, она такую возможность не учла. Мол,  чтобы мужское хозяйство и электробритвой!

  Но недоразумение быстро выяснилось, и недоверчивая дежурная медсестра повела Степаныча в санитарную комнату на осмотр. Через какое-то время тот является и делится впечатлением:

   - Оттянула конец и прошлась за милую душу – ничего не осталось!

   - Так уж и ничего? – смеются товарищи по  несчастью.

  В палате смех – ох, и недоверчивый здесь медперсонал!

  Так вот, что касается яиц, то в урологическом отделении рассказывают такую историю, которую, божась, выдают за реально имевшую место. Привезли старичка в из деревни с таким же, как у нашего товарища, диагнозом. Старичок не ходит – ноги у него отказали. Навестила его старуха и принесла свежих куриных яиц. Старик был любитель полакомиться им. В тот же день приближается время операции и деда нужно готовить. Приходит врач с дежурной медсестрой, чтобы посмотреть: как самочувствие пациента. Увидел яйца с пятнышками куриного помета на скорлупе и говорит:

  - Помойте ему яйца!

   Ушел врач, а медсестра с санитаркой бросились выполнять указание врача. Посадили деда в инвалидное кресло и отвезли в санитарную комнату, где добросовестно помыли ему яйца.

  Сидит старик на кровати и отдыхает. Опять приходит врач и видит на тумбочке грязные куриные яйца.

  - Помойте ему яйца! – строго говорит он.

  Медсестра с санитаркой удивляются, но после ухода врача опять везут дедушку в санкомнату. После двойной помывки яйца у того прямо блестят. В таком случае говорят, что «блестят как котовые яйца». Усталый, но довольный старик лежит себе на кровати, как снова приходит врач и уже с раздражением говорит медсестре:

   - Я же вам сказал – помойте яйца!

   - Так мы уже мыли, - оправдывается медсестра.

  - Еще раз помойте! – распоряжается эскулап.

   Пришлось старика опять тащить на помывку…

  Время на больничной койке тянется медленно. Долгая ночь, когда сначала просыпаешься от боли, а потом, как «отпустит», скорее по привычке. Недолгое путешествие в туалет, а потом снова на скрипучую кровать. Матрас завернут в клеенку, поэтому спать на нем, мягко говоря, непросто. Стонет, ворочаясь, товарищ  по  палате, которого «прихватила» печенка. Скрип кровати несусветный. Меблишка старенькая и расшатана донельзя. Наконец бедолага  не выдерживает – садится,  сидит в темноте, скорчившись, словно вечный страдалец. Потом опять ложится и со  скрипом крутится на кровати.

Входит Николаевна (дежурная медсестра) и вкалывает обезболивающее. Снова гаснет свет.  Бедолага затихает в темноте.

Уткнувшись лицом в старую  наволочку, которая послужила уже немало лет обнимаешь старенький матрас, застеленный серой простыней и думаешь о том, что когда-то это кончится.   Наступает утро. Обитатели палаты начинают просыпаться.  Включается свет и прибегает дежурная медсестра, чтобы сделать укол. Влетает санитарка со шваброй и трет покрытый линолеумом пол. Скоро завтрак.  Единственное развлечение в больнице – завтрак, полдник,  обед и ужин, так как телевизор здесь присутствует в единственном числе только палате для ветеранов, да  и тот, видимо,  в нерабочем состоянии. В этой привилегированной палате, как говорят зэки, «чалятся» мужчины средних лет  и молодой парень, видимо, ветераны каких-то других войн. Хотя был здесь и ветеран труда, да увезли на операцию,  а потом в реанимацию. Говорят, что  скоро очухается, тогда вернут в палату.

   Это мужчина, как он  сам сказал, 69 лет. Эту информацию он выложил, заглянув в нашу палату.

- Я здесь в прошлый раз лежал. Вот на этой кровати, -  визитер  показал на  ту, на которой  возлежал Николаевич, - умер человек. Я выписался из больницы,  а он через три дня умер. Помолчали.

  Гость, так и не присев на кровать, отправился  в свое бесконечное путешествие по коридору. Он все ходил и ходил, не  находя себе места. Однажды,  встретив  меня на коридоре, с грустью сказал:

  - Я ж еще  не старый,  а вот что-то приключилось с мочевым пузырем.

  А вечерком  к этому путешественнику пришел друг. Был он такого же примерно возраста, что пациент урологического отделения.

   - Когда  резать будут? – с улыбкой спросил он приятеля.

   - Денька через два, - ответил ему наш дедушка.

   - Видно нож еще точат, - пошутил визитер и старики отправились в палату.

…Бредем на завтрак с собственной ложкой и чашкой – так здесь принято. На завтрак обычно каша и  батона с кусочком масла. Больные вяло ковыряют кашу, пьют редкий подслащенный чаек вприкуску с батоном, намазанным маслом и несут жестяные тарелки на стол, что стоит перед буфетом. Завтрак закончен, как говорится, спасибо и за то,  что  чем-то кормят.  Бесплатная медицина  не может каждому обеспечить санаторный режим. И так сидим на шее налогоплательщиков, да еще бюллетень оплатят в размере 80 процентов среднего заработка. Завоевание Октября.

И снова тянется день. Наконец-то, обход врача. Короткий  разговор -  и так все ясно, и мы снова остаемся  в палате одни. Мы – это четверо бедолаг, заброшенных сюда волей судьбы. Кто-то закусывает завтрак печеньем, угощая товарищей по несчастью.  Кто-то  извлекает из старенькой тумбочки  фрукты. Запивается  все это сладкими напитками.

  В руках Николаевича возникает колода карт, и мы садимся  вокруг его койки на соседних, чтобы сыграть в подкидного дурака. За игрой время пролетает быстрее, и вот уже приглашают  на обед.

На обед дают первое, второе и какой-то компот. Белого хлеба уже не положено. Второе блюдо – это удача поваров – в котлете даже прослеживается мясо. Бывает и рыба, обычно камбала. На гарнир – пюре или макароны.  Вот хлеба белого «не положено». За столом обычно  не разговаривают.  Да и о чем говорить!

 И снова отправляемся по палатам. Зато в палате небольшой отдых – и снова за карты. Регочем, играя, шутим, словно завтра последний день. «Печеночник», который еще недавно крутился на скрипучей кровати, словно на вертеле, смеется с нами. Ему лучше и, возможно, завтра выпишут. У него какие-то связи и, возможно, бедолагу отправят в областную больницу – у не го на областных эскулапов надежд больше. 

А пока он рассказывает, что уже остался без желчного пузыря – удалили. И еще одна смешная история. «Печеночник» вспоминает, как после операции по удалению желчного пузыря (уже в областной больнице) к нему в палату заглянул врач.

- А я на столе разложил жареные котлеты, колбасу «пальцем пиханую» (самодельную). У врача на лоб глаза полезли. Мол, что это ты делаешь? А что делать, когда есть хочется. Я же из деревни, а у нас без мяса за стол не садятся.

У меня сильное подозрение, что  не молочка, как заявил наш товарищ «печеночник» лечащему врачу, перед приступом хлебнул. Просто  попал он в «больничку» немного спустя после Крещения. Видимо, хорошо разговелся «молочком из-под бешеной коровки».

А пока идет карточное сражение и стоит смех, видимо, нужно вспомнить несколько грустных историй, о которых любят говорить больные. Это о бесчувственности врачей. Хотя врачи каждого из тех, кто в  нашей палате, спасли от больших неприятностей. Например, Николаевичу оперировали почку. Мне помогли избавиться от камня в почке и так далее и тому подобное. Да и бесплатная медицина нас исправно кормит таблетками и колет уколами.

Степаныч вспоминает,  что  недавно встретился со знакомым, который еще в советское время потерял сына из-за халатности врачей. И теперь этот человек страшно переживает ту потерю. Сыну было шесть лет,  когда ему сделали операцию по удалению аппендицита и при этом забыли у него в брюшной полости скальпель. От обиды безутешный отец хотел  судиться с врачом, но дело замяли.

   Кто-то  вспомнил еще один случай. Больному стало плохо,  а врач заявила что рабочее время закончилось и ушла домой. Человеку некому было оказать помощь и он умер. К  счастью мне не пришлось столкнуться с такой черствостью. Врачи,  с которыми  я столкнулся в больнице,  делали все,  чтобы мне помочь. Самый главный уролог сделал мне операцию в 10 часов вечера. Да, видимо есть разные врачи, как и разные люди. Нашим нужно при жизни памятник ставить. Ранехонько прибегают в отделение, сидят допоздна. Делают по три-четыре операции в день. И при этом получают скромную зарплату в больнице для бедных.

   …А мы тем временем режемся в подкидного дурака, громко гогочем. Вспомнилась смешная история, которая ходит по больнице. Один мужичек лет под 50 воспылал любовным пламенем к дежурной медсестре, которой  было лет так 45. Все сидел, беседовал с  ней. И вот через недельку вечером начал куда-то собираться. Прихватил целлофановый пакет с какими-то припасами - и за дверь палаты.

  А утром по отделению разносился грозный крик старшей медсестры6

- Кто поломал диван в сестринской?!

  Да, и в больнице есть место человеческим чувствам. Так, знакомый рассказывал историю, которую ему поведала врач. Мол, сидят врачи в ординаторской и делятся народными способами избавления от простуды. Разные способы предлагаются,  одна из  врачей вспомнила,  что очень хорошо сварить куриные яйца и положить на нос.

Коллега, которая только что вошла в ординаторскую услышала только одну фразу и, как говорится, глаза у нее полезли на лов.

- Яйца нанос! – воскликнула она в сильном недоумении.

Что ж, каждому свое.

   Скромно хихикает Степаныч, которому завтра на довольно сложную операцию. А ведь он еще недавно с тихим ужасом ждал страшного приговора. Смеется Николаевич, которому тоже завтра на операцию. Да, человеку всегда хочется верить в лучшее.