Белые облака на синем небе

Белые облака на синем небе

Василий Семенович бредет по осеннему лесу. Опавшая листва шуршит под ногами.

«Какие грибы в конце октября, - думает он с раздражением. – Это же надо – поверил баламуту-Пашке. Знаю же, что любит он похвалиться».

И теперь Василий Семенович вот уде битый час бродит по пустому, притихшему лесу. Обычный серый день конца октября. Голые деревья печально вздымают ветви-сучья к небу в какой-то недосказанной мольбе. Незадачливый грибник подобранной в самом начале леса палкой разгребает листву. Чего-чего, а грибов не видно. Очки сползают с носа, цепляясь за ветки.

Лес стал гуще. Василий Семенович перебирается через поваленные стволы деревьев, отстраняя низкие ветви и заросли густого подлеска. Нужно возвращаться. Но куда теперь идти? Выходит, он в первый раз в своей жизни заблудился в этом, казалось, до каждого единого деревца знакомом лесу. Это лес его детства, куда он ходил не раз с отцом. Хотя много с тех пор воды утекло.

В деревню, где Василий Семенович родился, принудила приехать нужда. Позвонил бывший одноклассник и рассказал, что родительский дом совсем обветшал. Есть на него покупатель из соседней деревни. Готов купить «на вывоз». И чего это тому человеку старый дом понадобился? Но если кто-то хочет купить, он, Василий, готов продать – внук просил помощи на покупку машины. Правда, даль родительского дома, но кому теперь он нужен. У сына - квартира в городе, дача. У внука - квартира и дача. Словом, стоит старый дом и догнивает никому не нужный. Так, может, кто-то приспособит сруб хоть под сарай.

Вот и приехал в деревню. Сначала на поезде, потом пешком три километра. Вид старого родительский дома, который со всех сторон обступили заросли, вызвал тяжелое чувство. Да, давненько он здесь не был. Сначала, после смерти родителей, часто сюда приезжал. Но дорога дальняя, да и сил с годами поубавилось – 75-ый год уже от рождения.

Забор вокруг дома завалился и практически сгнил, только кое-где торчали дубовые столбики, что он после армии с отцом вкопал. Тогда хороший забор они сладили. Пробрался среди зарослей к двери. Еще держится, даже замок сохранился. Ключ от этого замка он лет пять как уже потерял. Да и замок здесь, как говорится, только для пущей важности. Потянул за пробой – и вылезла из гнилого дерева скоба.

В сенях полутьма. Нащупал ручку двери и потянул. Дверь со скрипом отворилась. Из заброшенного дома дохнула сыростью. Вошел, перекрестился, тяжело вздохнув. Прошел по скрипучим половицам в горницу. Потемневшие от пыли окна за желтыми занавесками в темных разводах печально смотрят на него. Вся сохранившаяся мебель – старый фанерный шкаф, побелевшие от времени стулья да стол, покрытый клеенкой. В красном углу пожелтевшая бумажная мамина икона. Нужно взять с собой – все же память.

Жена умерла три года назад. Теперь он, Василий, один живет в пустой трехкомнатной квартире. Единственный надежный друг -  телевизор. А по утрам, лежа в постели, прислушиваясь к шагам соседей сверху, вспоминает прожитую жизнь. Да жизнь прошла… Спасибо сын заходит, да внук иногда заглядывает. А еще соседи хорошие у него есть.

Побродив по пустому дому, Василий Степанович присел на старенькую кровать. Пружины жалобно заскрипели. Нахлынули теплые воспоминания из давно прошедших детских лет.

Вдруг громко заскрипела входная дверь, и в дом ввалился его друг детских лет Паша Семенов.

- Встречай гостей, хозяин! – протрубил он зычным, но уже потерявшим прежнюю мощь, басом.

Подошел, протянул руку. Растроганный воспоминаниями детства, Василий Семенович притянул гостя к себе, обнял

-Ну, ну, - пробурчал тот, - не расклеиваться!

Присели у стола. Гость вытащил из бокового кармана куртки бутылку с мутной жидкостью, заткнутую по старинке скрученной газетой, дрязнул ее на стол. Из бокового кармана извлек “закусь” – два вареных куриных яйца и кусок хлеба. Выпили. И пошли воспоминания. В конце концов два друга детства согласились, что жизнь прожита не зря. А не это ли самое главное? Можно было, конечно, “добавить”, задушевнй разговор получился. Но у обоих давление, так что решили не продролжать.

Когда за окном стемнело, Паша стал звать друга детства к себе, мол, хоть поспишь по-человечески. Но Василий Семенович отказался – хотелось побыть напоследок в родительском доме. Покупатель должен был приехать на следующий день, так что нужно было попрощаться, да на кладбище к родителям заглянуть.

Быстро стемнело. Из шкафа вытащил одеяло и лег в одежде на старенькую скрипучую кровать. Сверху водрузил старенькое ватное одеяло. Долго не мог заснуть. Все какие-то звуки слышались, да где-то скребла мышь. Незаметно для себя уснул. Снилась родная древня, лица односельчан…

Проснулся, когда серый день уже стучал в окно голой веткой рябины. Умылся - воду принес в старом поржавевшем ведре из криницы, что под горой, недалеко от дома. Сходил на кладбище. Постоял у родных могил. Спасибо, Пашка приглядывает. А потом собрался в лес своего детства – Паша про грибы вчера говорил. Да какие там грибы!

…Кое-как пробрался сквозь заросли – и глазам свом не поверил. Его взгляду открылась большая поляна, а на ней, не поверите, город за белыми стенами. На башнях развиваются яркие знамена. За стеной – крыши замков с башенками и флюгерами. Глазам своим не поверил. Вроде вчера и немного выпил. Хотел, было, вернуться в лес, но разобрало любопытство. Может, какой-нибудь богатей «отгрохал». Выбрался из зарослей и осторожно двинулся к этому дивному городу. И вдруг заметил, что небо над белым каменным городом очистилось. Из-за деревьев выглянуло солнышко и по небесной синеве побежали белые кучерявые облака.

Остановился у входа в замок. Ворота были распахнуты, и из них вышел сгорбленный старик с посохом.

«Видимо, сторож», - подумал Василий Семенович.

- Нет, Васька, - сказал старик на удивление молодым голосом, - ты нашел Камень-город, что с друзьями в детстве искал. Зря ты думал, что это все сказки. Камень-город, как ты сам видишь, существует. А тот, кто его найдет, может, если, конечно захочет, заново прожить жизнь, вернувшись в детство. Входи в город – и ты сможешь заново прожить свою жизнь.

Василий Семенович остановился в нерешительности. Да, вернуть молодость – кто об этом не мечтает? Но прожить заново…

- Нет, отче, - сказал вдруг Василий, - это не для меня. Свою жизнь я уже прожил – зачем мне чужая.  И все же я рад, что увидел Камень-город.

- Что ж, иди с миром! – услышал он в ответ.

Назад, в деревню, он дошел на удивление быстро – лес, казалось, расступался перед ним. Сожаления о том, что он отказался от того, чтобы заново прожить свою жизнь, не было. Если же соглашаться на это, значит, признавать, что ты на земле жил зря. А у него внук, скоро, говорили, будет и правнук. Словом, жизнь продолжается. Вот только рассказывать ли Пашке про Камень-город?

«Не стоит говорить, - подумал Василий Семенович, - а то еще подумает, что я на старости лет последние остатки разума потерял».